УК "ЦБС г. Бобруйска"

В начале XIX века Российская империя, в состав которой в то время входила и Беларусь, оказалась в достаточно сложном положении. На юге шла война с могучей Османской империей, на севере – со старым недругом Швецией. А постреволюционная Франция с талантливым Наполеоном и мощной армией решила завоевать весь мир. Стало понятно, что скоро начнётся новая война. Главным конкурентом Наполеона в то время была Англия, которая имела развитую промышленность, большой военный и торговый флот и богатые колониальные владения.  Чтобы сокрушить могущество своего главного противника, надо было обладать сильным флотом, которого у Франции не было. Поэтому Наполеон решил подорвать мощь Англии ударом по её торговле и объявил «континентальную блокаду» Англии. Сущность этого мероприятия заключалась в том, что всем союзным и подвластным Франции государствам было запрещено вести торговлю с Англией.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

По Тильзитскому договору России с наполеоновской Францией, Россия также должна была включиться в число государств, закрывающих свои порты для торговли с Англией. Однако «континентальная блокада» наносила ущерб экономике самой России, вызывала недовольство дворянства и купечества. Россия не желала подчиняться Наполеону и фактически нарушала блокаду Англии. Тем самым были нарушены тильзитские условия, и в 1812 году началась война.

Однако Тильзитский договор дал России передышку для подготовки к войне и позволил избавиться от двух других опасностей.  Война с Османской империей, длившаяся с 1806 по 1812 годы, завершилась победой. По Фридрихсгамскому договору 5 сентября 1809 года Швеция уступила России Финляндию и Аландские острова. Поскольку финны стали Великим Княжеством в составе империи, Россия получила себе преданного союзника, охранявшего северные рубежи.

Надо сказать, что к новой войне Наполеон стал готовиться задолго до её начала. Окружавшие Наполеона соратники предупреждали его о предстоящих трудностях войны с Россией, с русским народом. «Не надо заблуждаться и вводить в заблуждение других – говорил Коленкур, бывший посол Наполеона в России, - Если мы вступим в Россию, не ждите мира, пока хоть один француз останется на русской территории… Упрямая национальная гордость русских не примирится с порабощением».

 

 

Другие говорили, что в России «сумеют пойти на любые жертвы, чтобы отразить врага». Но все эти предостережения не могли изменить планы властолюбивого Наполеона. «Через пять лет я буду господином мира; остаётся одна Россия, но я раздавлю её», - говорил Наполеон в 1811 году.

Франция объявила войну России 10 (22) июня 1812 года, 12 (24) июня 1812 года французские войска перешли границу Российской империи. Белорусские земли сразу оказались в центре военных событий, и значительная ее территория летом 1812 года была занята французскими войсками. Для организации управления в белорусско-литовских губерниях 19 июня (1 июля) 1812 года Наполеон I утвердил в Вильне Комиссию Временного правления Великого княжества Литовского. Ее власть распространялась на территорию Виленской, Гродненской и Минской губерний, а также на Белостокскую область, которые были преобразованы в департаменты с французской и местной администрацией. Впоследствии в департаменты были преобразованы Витебская, Могилевская и Смоленская губернии, которые получили независимую от Вильно систему управления.

Основными обязанностями Комиссии Временного правления Великого княжества Литовского стали организация провиантского и фуражного обеспечения наполеоновских войск, пополнение Великой армии вооруженными формированиями (они получили наименование «войск Великого княжества Литовского»), а также поддержанием порядка на территории департаментов.

Северные районы Витебской губернии и юго-восточные районы Могилевщины и Минщины во время войны 1812 года оставались под контролем российских войск. На этих землях белорусское население выполняло различные повинности (рекрутскую, подводную, поставки провианта и фуража) в пользу российской армии.

В течение войны территория Беларуси стала ареной кровопролитных сражений, которые сопровождались большими жертвами с обеих сторон. В ходе военных действий в 1812 году Беларусь понесла большие людские, материальные и культурные потери. Многие города, местечки и деревни, оказавшиеся в зоне боевых действий, практически обезлюдели. Бесконечные грабежи и реквизиции со стороны воюющих армий подорвали экономическое состояние хозяйства. Посевные площади сократились почти наполовину. Многие уезды были охвачены голодом, на их территории прокатилась волна эпидемий. Экономические потери белорусско-литовских губерний, по разным сведениям, составили от 52 до 160 миллионов рублей серебром. В книге «Документы и материалы, относящиеся к истории Отечественной войны 1812 г.» (Вильна, 1912) присутствует такая запись: «Города Бобруйска, тамошней Соборной Николаевской церкви священник и Первоприсутствующий Кирилл Кричевский, что во время набега под крепость Бобруйскую неприятельского, чрез забор пасшихся за крепостью коров и лошадей, да стравление всего его сенокоса понёс убытка на 100 руб. серебром».

В начале 1812 года Наполеон начал стягивать войска к западным границам России, формировать новые части и соединения, устраивать склады и магазины. Пруссия не только согласилась предоставить свою территорию для сбора наполеоновских войск, но и обязалась выделить отдельный корпус в состав его армии для войны против России. Австрия выставила корпус численностью в 30 тысяч человек. Герцогство Варшавское, созданное Наполеоном и ему подвластное, тоже выступило на его стороне, выставив войска и предоставив свою территорию для сосредоточения войск.

Мобилизация населения порабощённой Европы дала возможность Наполеону поставить под ружьё огромную армию. К 1812 году общая численность армии доходила до 1 миллиона 190 тысяч человек. Из этого числа около 250 тысяч оставалась в гарнизонах Европы, 300 тысяч вели военные действия в Испании; для войны с Россией Наполеон мог направить 600-700 тысяч человек.

Военная история до этого ещё не знала армии такой огромной численности.

В описаниях современников поход Наполеона в 1812 г. в Россию часто назывался «нашествием двунадесяти языков». Действительно, в состав армии входили французы, немцы, итальянцы, голландцы, бельгийцы, португальцы, датчане, поляки и другие народы. Армия Наполеона, направленная в Россию, состояла из гвардии, двенадцати армейских и четырёх кавалерийских корпусов. Конница составляла одну шестую всего состава армии;  численность артиллерии доходила до 1300 орудий.

12 (24) июня 1812 г. армия Наполеона вторглась в пределы России. За два дня до этого французский посол в Петербурге вручил в российском министерстве иностранных дел ноту о разрыве дипломатических отношений и объявлении войны.  

«16 июня Вильно был занят корпусом Мюрата, 8 июля войска Маршала Даву заняли Минск, - отмечено в книге «Акты, издаваемые Виленскою кимиссиею, для разбора древних актов. Т. 37. Документы и материалы, относящиеся к истории Отечественной войны 1812 г. (Вильно, 1912 г.) – В виду значения, придаваемого поляками этому событию, они постарались обставить вступление французов в Минск необыкновенной торжественностью. По получении известия о приближении к городу Маршала Даву, немедленно начаты были приготовления к достойному приёму «столь великого человека». Президент временного совета Каминский, вместе с «маршалком» Монюшкой отправились для встречи Даву за две мили от города, а другие лица польской знати встретили маршала за Раковской заставой и, приветствуя в его лице самого императора французов, поднесли хлеб-соль «светлейшему и могущественнейшему избавителю своему великому Наполеону».

Когда маршал со штабом своим прибыл на городскую площадь, обывательницы города преградили ему дорогу, устилая её цветами. Поднялись радостные клики народа: «Да здравствует Наполеон, избавитель Польши»! Что касается уездных городов Минской губернии, то и в них происходило то же самое, что и в Минске. Для французских солдат всюду было разливанное море: конторы и винные лавки откупщиков разбивались услужливыми поляками, и всё находившееся там вино предоставлялось в полное распоряжение солдат. Не жалели поляки и своих личных средств на угощение дорогих гостей… Минский губернатор, Павел Михайлович Добринский, очевидно, не предполагавший столь быстрой возможности занятия Минска неприятелем, лишь 24 июня, почти в виду надвигавшихся французских отрядов, принял меры к высылке из Минска в более безопасные местности наиболее ценного казённого имущества, а чиновникам предложить оставить город».

Из трех возможных направлений наступления, которые рассматривал французский император, — на Петербург, Киев и Москву, Наполеон выбрал московское направление. Он говорил: «Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову; заняв Москву, я поражу ее в сердце».

План Наполеона в войне 1812 г. в основном сводился к тому, чтобы стремительно вторгнувшись в пределы России, разбить русскую армию ещё до линии Днепра, занять Москву и заставить русское правительство подписать мир, выгодный для Франции. Используя агентурную разведку, Наполеон знал расположение русских войск, их численность, пункты, подготовленные к обороне, что в значительной мере облегчило ему развёртывание основных сил на московском направлении с целью уничтожить по частям разрозненные силы русской армии.

Наполеон произвёл развёртывание своих вооружённых сил в следующем порядке:

Главные силы – гвардия, восемь пехотных и четыре кавалерийских корпуса сосредоточились в герцогстве Варшавском и в Восточной Пруссии на Московском направлении. Правый фланг главных сил обеспечивал австрийский корпус Шварценберга, сосредоточенный в районе Львова с задачей действовать по обстоятельствам в Минском или Киевском направлениях. Левый фланг обеспечивал корпус Макдональда, сосредоточенный в районе крепости Кенигсберг на Рижском направлении. Резерв всей армии составляли корпуса Виктора и Ожеро, а также другие соединения. В резерв входило до 160 тысяч человек.

Россия тоже готовилась к войне с Наполеоном. Общая политическая обстановка в Европе, захватнические намерения Наполеона, дипломатическое давление Франции на Турцию и Швецию с целью включить эти государства в орбиту наполеоновской политики, всё это не могло оставаться незамеченным, а донесения русских дипломатов из Парижа говорили  о том, что Наполеон ведёт усиленную подготовку к войне с Россией.

Для увеличения численности войск на западной границе туда были перемещены: три дивизии из состава Дунайской армии, две дивизии с Оренбургской и Сибирской линии, одна дивизия из Финляндии. Кроме того, из состава Дунайской армии две дивизии были передвинуты к Днепру в состав армии Тормасова. В Москве была сформирована 27-я пехотная дивизия, а на базе резервных батальонов пехотных полков, запасных эскадронов кавалерийских полков и запасных рот артиллерийских бригад сформированы сводная гренадёрская дивизия и два резервных корпуса: Меллер-Закомельского в Торопце и Эртеля в Мозыре, а также три сводные дивизии, составившие гарнизоны Риги, Динабурга и Бобруйска.

Территория, на которой развернулись военные действия, простиралась от западных границ государства, установленных Тильзитским мирным договором и на восток до линии Москва-Киев. Лесисто-болотистым пространством Полесья по реке Припяти этот театр делился на два района: северный и южный. Из них северный с путями наступления на Москву и Петербург имел первенствующее значение. При движении на Петербург Наполеон мог воспользоваться двумя операционными направлениями: от Тильзита через Ригу на Петербург или от Ковно через Динабург на Петербург. При наступлении на Москву ему представился выбор между следующими операционными направлениями: Ковно- Вильно- Витебск- Смоленск- Москва; Ковно- Вильно-Минск- Смоленск- Москва; Белосток- Слоним- Бобруйск- Могилев- Смоленск- Москва. Последнее направление значительно протяжённее первых двух.

Театр войны в общем представлял собой обширную равнину, пересеченную целым рядом водных преград, из которых Неман, Западная Двина, Березина, Днепр приобретали немаловажное стратегическое значение. Некоторую роль в смысле затруднения наступления могли сыграть также озёрные и лесисто-болотистые пространства. При движении французов на Москву на их правом фланге от Бреста до Рогачева оставалось огромное лесисто-болотистое пространство Полесья, которое в связи с бедностью средств и путей делало здесь невозможным действия значительными силами, но благоприятствовало ведению партизанской войны и действиям на сообщения противника.

В инженерном отношении театр войны был усилен развитием имевшихся крепостей, устройством предмостных укреплений на важнейших переправах и постройкой укреплённого лагеря у г. Дриссы. Укрепления Риги и Киева получили значительное развитие, вновь начали возводить крепости в Динабурге и Бобруйске. В Динабурге успели к началу войны возвести только предмостное укрепление на левом берегу Западной Двины. Предмостное укрепление было возведено на правом берегу Березины у Борисова. Крепость Бобруйск хотя и не была закончена, но всё же была способна выдержать осаду.

Русские вооружённые силы в основном были разделены на три армии. 1-я Западная армия,  – главнокомандующий Барклай де Толли, - сосредоточилась в районе Россоны-Лида, 127 тысяч человек, 558 орудий. 2-я Западная армия, -  командующий Багратион, - сосредоточилась в районе между реками Неман и Западный Буг, 40 тысяч человек и 216 орудий. 3-я Западная армия,  – командующий Тормасов, - сосредоточилась южнее Полесья в районе г. Луцк, 43 тысячи человек и 168 орудий.  После оставления Дриссы, правый фланг армий на петербургском направлении прикрывал выделенный из состава 1-й армии корпус Витгенштейна – 23 тысячи человек. В общем резерве во второй линии стояли корпуса Меллер-Закомельского в Торопце и Эртеля в Мозыре. Кроме того, в Молдавии стояла сильно ослабленная изъятием из её состава пяти дивизий армия Чичагова.

Крупнейшим недостатком развёртывания русских войск было распыление их сил, разобщённость. Так, между 1-й и 2-й армиями разрыв доходил до 100 км, а между 2-й и 3-й армиями – более 200 км. Изолированность армий друг от друга затруднило координацию их усилий и управление их действиями.

В таких сложных и ответственных условиях, вместо того, чтобы поставить во главе русской армии испытанного полководца и поручить ему разработку плана войны, Александр І решил взять на себя главное командование, а разработку плана войны поручил своему наставнику по военному искусству генералу барону Карлу Людвигу Августу фон Пфулю. Пфуль служил в прусском Генеральном штабе в чине полковника и оставил прусскую службу в 1806 г. после сражения под Ауэрштадтом, чтобы вступить на русскую службу, где он дошел до чина генерал-лейтенанта, не занимая каких-либо ответственных должностей.

Пфуль был очень умным и образованным человеком, но не имел никаких практических знаний. Он вёл настолько замкнутую умственную жизнь, что решительно ничего не знал о мире повседневных явлений. Явления новейших войн коснулись его лишь поверхностно. При всем том способность к восприятию всего великого могли бы сделать его человеком выдающимся, если бы его ум, не приходил в полное замешательство, как только этот мир властно вторгался в его жизнь. Если бы император Александр I обладал большим знанием людей, он не проникся бы особым доверием к способностям Пфуля.

Пфуль предложил Александру І план, составленный на основе прусских методов ведения войны. Все войска, по его плану, делятся на две армии, одна из которых отступает под натиском противника, вторая выходит на его сообщения и наносит удар с тыла. Обе действующие армии должны опираться на укреплённые лагеря. Подобная теория основывалась на предвзятом решении за противника, а привязанность армий к укреплённым лагерям лишала их маневренности. К счастью для русской армии план Пфуля не был осуществлён, но развёртывание русских войск всё же было произведено в соответствии с этим планом и привело к распылению сил вдоль всей границы на фронте почти в 600 км.

Войска 1-й армии под командованием Барклая де Толли начали отход к Дриссе, где по плану Пфуля был устроен укреплённый лагерь. С первых же дней войны выяснилось, что план Пфуля способствует только поражению русских войск и дальнейшие действия по этому плану идут на пользу Наполеону. Александр І, убедившись, что его вмешательство в военные действия может привести к катастрофе, уехал из армии в Москву, не назначив главнокомандующего над всеми войсками, поэтому некому было координировать действия различных армий и направлять их усилия к единой цели. Барклай де Толли, как старший по должности, - он был одновременно и военным министром, - взял на себя инициативу координации действий 1-й и 2-й армий.

План Барклая де Толли заключался в скорейшем соединении этих армий для совместных действий и дальнейшем отходе на восток до тех пор, пока неравенство в силах не будет столь резким, каким оно было в первые дни войны.

Наполеон вступил в Вильно спустя час после ухода из города русских войск. «Великая» армия непрерывным потоком хлынула в пределы России. В течение трёх дней она переходила по четырём мостам через реку Неман. На русский берег переправились сначала 440 тысяч человек, позднее к ним присоединились ещё 155 тысяч человек, следовательно, всего Наполеон двинул против России свыше 600 тысяч солдат. Наполеону сообщили, что против него воюет русская армия численностью 300 тысяч человек, а по другим сведениям - всего 92 тысячи. На самом деле их было еще меньше. При этом Наполеон не мог не знать, что у Багратиона меньше войск, чем у Барклая, потому что при армии Барклая находился сам царь, и армия Барклая должна защищать Дрисский лагерь и Петербургскую дорогу. Но раньше чем двинуться против русских, Наполеон должен был заняться в Вильно рядом неотложных дел.

“Мой друг, я в Вильне и очень занят. Мои дела идут замечательно, неприятель был очень ловко обманут... Вильна — очень приличный город с 40 тысячами жителей. Я поселился в довольно хорошем доме, где несколько дней тому назад жил император Александр, тогда очень далекий от мысли, что я так скоро войду сюда”, — так писал Наполеон императрице Марии-Луизе вскоре после вступления в город.

В Вильне Наполеон пробыл с 28 июня по 16 июля 1812 г. Польское дворянство чествовало его, как только могло. Его называли спасителем и отцом польского отечества, воскресителем Польши из мертвых и т. д. И далеко не сразу Наполеон мог всецело отдаться военным неотложным делам.

Жомини считает величайшей ошибкой, какую Наполеон совершил за всю свою жизнь, то обстоятельство, что он так долго просидел в Вильне. По мнению этого военного историка, который участвовал в войне 1812 г. в качестве бригадного генерала в наполеоновской армии, если бы Наполеон, не задерживаясь в Вильне, пошел прямо к Минску, он не дал бы ускользнуть Багратиону, настиг бы и уничтожил его.

Но и у Наполеона не всё было так хорошо, как он ожидал. В первые же дни июля Наполеон стал отдавать себе отчет в тяжелых сторонах континентального климата при русском бездорожье. Болезни косили ряды армии уже с самого начала похода. В виде примера достаточно сказать, что при выступлении Наполеона из Вильны даже из немногих отборных полков, стоявших в самом городе, 3 тысячи больных и раненых солдат великой армии были оставлены в Вильне. В конце июля Наполеон узнал, что они находятся в совсем отчаянном положении, что у них нет даже соломы, на которую можно было бы лечь, и что в складах не осталось никаких запасов. Но хуже всего, даже хуже болезнетворной жары, было неожиданное, в высшей степени тяжелое положение с продовольствием людей и кормом для лошадей. Быстрота движения армии породила голод и мародерство. У Наполеона были заготовлены колоссальные магазины, обильнейшие обозы, но все эти бесконечные фуры не могли угнаться за быстро двигавшейся армией, и, еще не войдя даже в пределы России, солдаты, лишенные регулярной выдачи довольствия и фуража, стали грабить население. Войска ещё шли по земле «союзника», по Пруссии, а уже обозы отстали, и, как пишет очевидец и участник войны Росс, последовал «странный приказ: всем полкам запастись на три недели фуражом и провиантом... И вот, по деревням и дворам... отправлены были команды с офицерами во главе, с поручением вытребовать, забрать и привезти в свои полки все необходимое. Эти команды всюду натыкались на другие, отправленные с той же целью. Никто не принимал отказа, ибо никто не смел вернуться с пустыми руками, а потому происходил просто насильственный дележ добытого. Таким образом,  были быстро опустошены всякие припасы из амбаров и житниц... Отпирали конюшни, впрягали вьючный скот, грузили фураж и провиант, прихватывали кстати убойный скот, привязывали его к телегам. Этот приказ до такой степени начисто обобрал жителей той местности, что они со всей силой почувствовали войну ещё до ее начала». Все это творилось в Пруссии, союзной стране, до начала войны. В России, стране неприятельской, церемонились несравненно меньше. Ни в одной наполеоновской войне, за исключением итальянской кампании 1796—1797 гг. и завоевания Египта в 1798—1799 гг. войска не грабили так бесцеремонно и не опустошали так занятую местность, как в 1812 г. в России.

Находясь в Вильне, Наполеон должен был одновременно обдумать и предпринять две операции: против Багратиона, отступавшего со 2-й армией (45 тысяч человек) к Несвижу, и против Барклая, который уже 26 июня вышел из Вильны со своей 1-й армией (около 100 тысяч человек) по направлению к Дрисскому укрепленному лагерю на Двине.

Барклай де Толли  Михаил Богданович (1761-1818) - полководец и военный министр, герой Отечественной войны 1812 г., генерал-фельдмаршал (1814 г.). М.Б. Барклай де Толли происходил из старинного шотландского рода, переселившегося в XVII в. в Ригу, которая тогда подчинялась Швеции. Военную службу начал в 14 лет в Псковском карабинерном полку. С 1788 г. принимал участие в русско-турецкой войне 1787-1791 гг. В 1790 г. воевал в Финляндии против шведов, а в 1794 г. усмирял польских повстанцев Тадеуша Костюшко. В 1798 г. получил чин полковника, в 1799 г. - чин генерал-майора.

В январе 1810 - сентябре 1812 г. Барклай де Толли был военным министром России.

Когда в 1812 г. началась Отечественная война, Барклай де Толли как военный министр стал главнокомандующим. Он взял на себя непосредственное командование самой большой из трех русских армий - 1-й армией. Однако противостоять мощи наполеоновских войск он не смог, и его войскам пришлось отступать до Смоленска. Отступая, он сумел сохранить свою армию и 22 июля привел ее в Смоленск на соединение со 2-й армией П.И. Багратиона. У Наполеона под Смоленском было 250 тыс. человек, а обе русские армии насчитывали только 120 тыс.

Осторожный Барклай де Толли приказал войскам обеих армий отступать к Москве. В тот момент это была единственно верная тактика, но приказ вызвал всеобщее возмущение солдат и офицеров. Командующего обвиняли в лучшем случае в равнодушии к судьбам России (имея в виду его иностранное происхождение), а в худшем - в измене. Тогда Александр I назначил главнокомандующим М.И. Кутузова, который пользовался большим авторитетом в армии и в народе.

Барклай де Толли тяжело переживал несправедливые обвинения и, по свидетельству современников, в день Бородинского сражения искал смерти. Командуя правым флангом русских войск, он проявлял чудеса бесстрашия.

На Военном совете в Филях Барклай де Толли опять высказался за отступление русских войск. Они не могли дать сражение французам под Москвой, т.к. потери русской армии после Бородинской битвы были слишком велики. Кроме того, под Москвой не было удобных позиций для обороны. Мнение Барклая де Толли совпало с мнением М.И. Кутузова.

В 1816 г. Барклай отправился в Германию на лечение и после тяжелой болезни скончался в 1818 г. близ Кенигсберга. Похоронен в родовом имении (ныне Йыгевесте, Эстония).

По мнению А.С. Пушкина, Барклай де Толли – «одно из замечательнейших в нашей истории» лиц. Он стал вторым после М.И.Кутузова полным кавалером ордена Св. Георгия. Его имя четырежды выбито золотыми буквами на памятных досках Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

Багратион Петр Иванович (1756-12.09.1812), русский полководец, князь, ученик и сподвижник А.В. Суворова. Генерал от инфантерии (1809). Происходил из рода грузинских царей Багратиони.

Багратион поступил на военную службу в 1782 г. сержантом в Кавказский мушкетерский полк, участвовал в военных экспедициях на Кавказе в 1783 — 1787 гг., в Русско-турецкой войне 1787 — 1791 гг. отличился при штурме и взятии Очакова (1788 г.), в польской кампании 1793 — 1794 гг. при взятии Варшавы (1794 г.). В Итальянском походе А.В. Суворова (1799 г.) отличился во всех сражениях, особенно при Нови и Треббии, в Швейцарском походе (1799 г.) при Сен-Готарде. Командуя арьергардом русской армии, Багратион прикрывал ее отход из Швейцарии. По возвращении в Россию назначен командиром лейб-гвардии Егерского полка. В войнах с Францией 1805 и 1806 — 1807 гг. Багратион участвовал во всех сражениях, особенно отличился при Шенграбене и Аустерлице (1805 г.), Прейсиш-Эйлау и Фридланде (1807 г.). В Русско-шведской войне 1808 — 1809 гг. Багратион сначала командовал дивизией, которая заняла Аландские острова, затем корпусом, совершившим вместе с другими двумя корпусами знаменитый ледовый переход по Ботническому заливу к Стокгольму (1809 г.), решивший победоносный исход войны. В 1809 г. Багратион был произведен в генералы от артиллерии. В 1809-1810 гг. Багратион находился на должности главнокомандующего русской армией.

В Отечественную войну 1812 года Багратион командовал 2-й Западной армией. Во время вынужденного отступления искусно вывел свою армию из-под удара превосходящих сил Наполеона и соединился с 1-й Западной армией М. Б. Барклая де Толли у Смоленска. В Бородинском сражении 26 августа командовал левым, наиболее опасным крылом русских войск, на который был направлен основной удар Наполеона. В одной из атак французов Багратион был смертельно ранен осколком ядра в бедро. Скончался в своем имении с. Симе Владимирской губернии.  В 1839 г. прах Багратиона был перенесен на Бородинское поле.

Багратион был образцом профессионального военного, любим армией, отличался спокойствием в опасности, выдающейся храбростью и глубоким знанием военного искусства.

Основной удар своих сил Наполеон обрушил на Багратиона. Против флангов армии Багратиона действовала 50-тысячная армия Даву, с тыла был направлен 35-тысячный корпус Понятовского и 15-тысячный корпус Жерома Бонапарта. Основные силы Даву были укреплены резервными кавалерийскими частями Груши и Латур-Мобура общей численностью до 15 тысяч человек. В Багратионе Наполеон видел одного из самых опасных своих врагов. «Генералов хороших в России нет, кроме одного Багратиона», говорил французский император.

Армия Наполеона упорно наступала. С 28 июня донские казаки под командой атамана Платова вели ежедневные бои с французскими передовыми частями. «Мой хвост всякий день теперь в драке», - доносил Багратион.

Армия Багратиона начала славную героическую эпопею – отступление суворовского типа в тяжёлых условиях: летняя жара перемежалась с бурными ливнями, болота, топи и пески на каждом шагу ставили перед ней сложные преграды.

После трёхдневного марша армия Багратиона у Николаева начала переправу через Неман. Когда первая колонна уже переправилась на правый берег, Багратион отдал приказ переправу прекратить. Данные разведки показывали, что в тылу армии появились передовые части французов, и дорога на Минск занята противником. Войска Багратиона оказались во вражеском кольце, которое быстро сжималось.

Багратион принял решение отступать в юго-восточном направлении с выходом к Слуцку. Армии предстоял 200-километровый переход.

Начав отступление, Багратион по-суворовски вникал в положение солдат на походе. 4 июля он издал по армии приказ, в котором говорил: «Пройдя с места 5 вёрст – отдыхать час; отошед потом 10 вёрст – два часа; перешед 15 вёрст – три часа; винную и мясную порцию раздавать два раза в день». Багратион лично следил за тем, как идёт солдат, как он отдыхает, как он варит кашу, как он ест. Преступные проделки интендантов в багратионовской армии были невозможны.

При выходе из окружения был дан бой польским кавалерийским частям генерала Рожницкого.

Четыре часа продолжалось сражение, в результате которого поляки были отброшены назад. Платов со своими казаками прикрывал отход армии Багратиона.

Успехи арьергарда в непрерывных схватках с наступающими частями противника высоко были оценены Багратионом. В приказе по армии от 7 июля 1812 г. он объявлял: «Наконец, неприятельские войска с нами встретились, и генерал от кавалерии Платов гонит их и бьёт…  Господам начальникам войск вселить в солдат, что все войска неприятельские не иначе, что как сволочь со всего света. Мы же, - заключал Багратион по-суворовски, - мы – русские!»

При выводе изнурённых солдат к Несвижу Багратион узнал, что Минск занят французами.

Наполеон торжествовал победу над Багратионом. «Они у меня в руках», - повторял он, узнав о занятии Минска армией Даву. Но и в этих условиях Багратион находит правильное решение и по узким тропам и болотам ведёт армию к Могилёву. В арьергарде – солдаты генерала Раевского.

Маршал Даву, преследуя Багратиона, занял Могилев, занял Оршу и двинулся дальше. Столкнувшись с корпусом Раевского и наблюдая казачьи разъезды Платова, посланные Багратионом к Могилеву для маскировки собственного его отступления со всей 2-й армией, Даву замедлил движение и тут сделал убийственную ошибку, послав за Багратионом корпус Жерома Бонапарта, вестфальского короля, наиболее бездарного из всех бездарных братьев Наполеона. Для Багратиона уйти от Жерома, сбить его с толку и замести все свои следы было, что называется, вопросом жизни и смерти. Он ушел от страшной опасности. Если бы Даву стал быстро и круто теснить и догонять его со всеми своими силами, катастрофа 2-й русской армии была бы очень возможна, и, во всяком случае, благополучное соединение Багратиона с армией Барклая в Смоленске было бы немыслимым.

Уже 5 июля для Наполеона стало вполне очевидно, что его брат Жером упустил Багратиона, и что вся эта операция на первом своём этапе провалилась, но еще и теперь малейшая ошибка Багратиона могла его погубить. Что Жером напортил и напутал столько, сколько было в его силах, это императору стало ясно. «Сообщите вестфальскому королю, — разгневанно диктовал он Бертье, — что я крайне недоволен тем, что он не отдал все свои легкие войска князю Понятовскому для преследования Багратиона, чтобы тревожить его корпус и остановить его движение... Скажите ему, что невозможно маневрировать хуже, чем он это делал. Этого мало. Скажите ему, что все плоды моих маневров и прекраснейший случай, какой только представился на войне, потеряны вследствие этого странного забвения первых правил войны».

Наполеон 6 июля дает новую директиву: «Нужно либо заставить Багратиона идти в Могилев, либо отбросить его в Пинские болота. И в том и в другом случае французские части могут войти в Витебск раньше Багратиона, и Багратион окажется отрезанным». Одновременно Наполеон приказом от 6 июля подчинил Жерома со всеми его корпусами маршалу Даву.

7 июля надежды Наполеона оживились: прибыли сведения. «Багратион в Новогрудке, преследуемый со всех сторон», — писал император вице-королю Евгению Богарне из Вильны. Но это было ошибочно, Багратион снова ушел.

7 июля Багратион послал секретный приказ полковнику Грессеру, стоявшему с отрядом в Борисове: «Узнав, что неприятель должен находиться в Минске, предписываю вам, как скоро он приблизится в 30 верстах, не ожидая другого повеления, заклепать все пушки, бросить их в воду и самим с вверенной вам командой отступить в Бобруйск».

Вот тут-то и сыграла решающую роль Бобруйская крепость с её подземными коммуникациями. По легенде военный комендант крепости Г.А. Игнатьев вышел из осаждённой уже цитадели по подземному ходу в Слуцком направлении, встретил 2-ю армию под командованием Багратиона и незаметно провёл её на территорию крепости.

Бобруйская крепость, заложенная всего двумя годами ранее, к лету 1812 года представляла собой уже грозную силу. Бобруйск, как крепость выполнил задачу большого стратегического значения. Французы, подступая к городу, убедились, что там, где два года назад был открытый город, теперь находилась твердыня, готовая к упорной обороне, хотя работы по ее возведению еще не были завершены. Перед бастионными фронтами высотой до 10 метров и рвом перед ними были сооружены замаскированные «волчьи ямы».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

К началу войны 1812 года гарнизон крепости состоял из сводной резервной дивизии, в состав которой входили вторые (запасные) батальоны 14-и вышеперечисленных полков, 3 отдельные пионерные (саперные) роты, одна понтонная рота, одна сотня казаков и невыясненное количество запасных артиллерийских рот в качестве прислуги крепостной и полевой артиллерии; последней было 18 орудий. Задержанные Игнатьевым, при следовании  в начале войны через Бобруйск в Мозырь в корпус Эртеля 6 запасных батальонов 26 дивизии (входившей в состав 7-го корпуса генерала Раевского), были спустя несколько дней при прохождении через Бобруйск 2-й армии изъяты генералом Багратионом из гарнизона крепости и влиты в свои полки. Таким образом, ко времени обложения крепости неприятелем, основной её гарнизон состоял из 14-и весьма слабых батальонов трёхротного состава, т.к. к тому времени гренадёрские роты запасных батальонов всех пехотных полков были из этих батальонов изъяты и из них была сформирована полевая сводная гренадёрская дивизия генерала Воронцова, принявшая участие в Бородинском сражении. Практически в батальонах сводной дивизии генерал-майора Игнатьева было в среднем по 250 человек, а всего в гарнизоне немногим более 5000 человек.

Много позже тем же «Наставлением для коменданта Бобруйской крепости» численность её гарнизона была установлена в 16 100 человек.

Документальных сведений о числе орудий и распределении их по калибрам Бобруйской крепостной артиллерии к началу войны 1812 года, а также числе артиллерийских рот её обслуживающих мы не имеем. В некоторых источниках приводятся сведения о наличии в крепости 330-360 орудий различных калибров и гарнизон в составе 11-ти (а впоследствии и больше) батальонов делали эту твердыню неприступной. Михайловский-Данилевский в 4-м томе своей истории Отечественной войны 1812 года приводит цифру – 360 орудий, известный профессор фортификации, генерал-лейтенант Величко называет цифру 330 орудий.

Последняя цифра, по-видимому, вернее, так как около этого числа упоминается в различных позднейших документах и в частности в «Наставлении коменданту Бобруйской крепости», утверждённое в 1851 г. общее число орудий в крепости на период войны и осады установлено в 337 орудий.

Недостаток в артиллерийской прислуге был весьма острым, так как основная часть орудий поступила в Бобруйскую крепость из Смоленска (крепостных с лафетами и снарядами – 42) и из Петербурга (крепостных чугунных из числа запасных без лафетов – 158); все 200 орудий без прислуги.

Для обслуживания этих 200 орудий Меллер-Закомельский, заменивший ушедшего тогда в отставку Аракчеева, предполагал назначить одну роту полевой артиллерии либо понтонёров (понтонеры тогда входили в состав артиллерии, и в одном из своих донесений Игнатьев упоминает, что из-за недостатка в артиллеристах он использовал имевшуюся у него понтонную роту).

В мае 1812 года здесь по служебным делам побывал артиллерийский поручик И.Т. Радожицкий. В своих воспоминаниях он пишет, что «…увидел большую деятельность между инженерами, которые занимались построением недавно начатой крепости. Они поправляли главный парапет, который от слабости грунта часто обваливался.

При всей деятельности инженеров, наружные пристройки еще не были кончены». Эти недоработки не укрылись и от глаз начальника штаба 2-й Западной армии генерал-майора Э.Ф. Сен-При. 6 июля он отметил в своем походном дневнике; «Бобруйск – крепость на Березине с 8-ю плохо одетыми бастионами. Трудные подступы со стороны Березины, не закончены со стороны неприятеля». Если бы у этого русского генерала (кстати, француза по национальности) было время для детального осмотра твердыни, он, безусловно, по достоинству оценил бы ее мощь. Общая протяженность укреплений составляла 3,8 километра, внутренняя площадь – немногим более 1 квадратного километра. 1-й и 2-й полигоны составляли северный фронт, 3-й и 4-й полигоны – западный фронт, 5-й и 6-й полигоны – южный фронт. Вдоль болотистого острова, отделенного рукавом Березины, проходила т.н. Нагорное укрепление, а также тет-де-пон к началу войны завершить не успели. Значительная часть Бобруйска (до 250) домов) вошла в черту крепости, прочие оказались между южным фронтом крепости и Нагорным укреплением. Уже после начала войны в крепости был устроен госпиталь на 1 тыс. человек.

С марта 1812 года всеми находящимися при крепости войсками командовал энергичный и деятельный генерал-майор Г.А.Игнатьев. 15 июня в Бобруйск был доставлен приказ Александра I по армиям о начале войны с Наполеоном. Затем, в течение более чем недели, никаких указаний в крепость не поступало. Тогда Игнатьев послал в ставку Военного министра курьера с просьбой об усилении гарнизона. Гонец, однако, попал в руки наступающим французам и генерал, не теряя времени, по своей инициативе, вступил в должность военного губернатора, известив об этом власти в соседних поветах. В таких извещениях Г.А. Игнатьев требовал «… чтобы по всем делам, исполняющимся в городе и повете отношение приходило ко мне и господину гражданскому губернатору, находящемуся в г. Речице. Строго предупреждаю наблюдать, чтобы чиновники находились безотлучно при своих местах и должностях, а кто из них от сей должности без позволения отлучится, таковых брать под арест и доставлять ко мне в Бобруйскую крепость посредством земской полиции для предания военному уголовному суду». Борисовскому, Игуменскому и Бобруйскому исправникам было предписано срочно доставить к крепости все находящиеся на реке суда. Все находившиеся в крепости больные были отправлены водой в Речицу, а после прибытия в крепость войск П.И. Багратиона – и все прибывшие с ними раненые и больные. Генерал задержал в крепости направлявшиеся в Мозырь запасные батальоны 27-й пехотной дивизии и усилил ими свой гарнизон. Из числа находящихся в крепости орудий примерно двести не имели своих артиллерийских расчетов. Генерал сформировал последние из личного состава  парковой и пионерных рот и немедленно организовал их боевую подготовку. Остро нуждаясь в коннице для ведения разведки, он оставлял у себя все казачьи команды из охраны проходивших через Бобруйск транспортов, со временем составив из них две полноценные сотни. Артиллерийская прислуга была усилена личным составом из охраны артиллерийских парков. По его распоряжению для приближающейся 2-й Западной армии на слуцкий тракт был свезен фураж, а на каждой почтовой станции было собрано по 600 мещанских и крестьянских подвод. И когда эти целесообразные и своевременные мероприятия были уже осуществлены, курьер доставил в крепость предписание П.И. Багратиона об их выполнении. Оценив распорядительность генерал-майора, командующий утвердил его, на основании п. 4 «Положения о крепостях» в должности Минского военного губернатора, поручив ему также «… управление вообще полицейской части в уездах Минской губернии, свободных от неприятеля».

Безусловным героем Бобруйска в Отечественную 1812 года явился генерал-майор Гавриил Александрович, возложивший на себя тяжкое бремя военного губернатора нашего города на Березине. (Казак, А. Были Бобруйской цитадели : первую награду получил у нас, уволил Достоевского... [Александр Клавдиевич Геруа] / Александр Казак // Бабруйскае жыццё. — 2020. — 29 студзеня. — С. 9.)

Игнатьев Гаврила Александрович родился в 1768 году. Происходил из дворян Санкт-Петербургской губернии. В 1782 году Гаврила Игнатьев поступил в Артиллерийский и инженерный шляхетный кадетский корпус, из которого был выпущен инженер-прапорщиком 3 сентября 1785 года. Во время русско-турецкой войны 1787 - 1791 годов Игнатьев отличился при штурме Измаила (1790 г.) и получил в награду золотой крест. В 1799 году Гаврила Александрович участвовал в Итальянском походе А.В. Суворова и за боевые отличия 11 октября 1799 года был произведен в полковники. Впоследствии Игнатьев активно сражался на полях Европы с Наполеоном, участвовал в сражениях под Эмсом, Амштеттеном, Кремсом и Аустерлицем. Во время войны 1806 - 1807 годов Гаврила Александрович отличился в бою при Остроленке (Прейсиш-Эйлау) и был награжден орденом Святой Анны 2-й степени. С 16 марта 1808 года генерал-майор Игнатьев командовал 10-й артиллерийской и легкой бригадой 10-й пехотной дивизии. 16 мая 1810 года Гаврила Александрович был назначен начальником работ по возведению Бобруйской крепости.

С 17 по 19 июля части 2-й Западной армии приводили себя в порядок и отдыхали под защитой крепостных орудий. Каждый батальон получил по четыре подводы для подвоза на марше слабосильных солдат и пополнил из запасов крепости свой десятидневный провиантский запас. Все раненые и больные были отправлены на судах в Речицу. Шесть наиболее боеспособных пехотных батальонов из гарнизона крепости князь П.И. Багратион включил в состав своей армии. С этой целью из Мозыря был также вызван казачий полк Грекова, а сотня есаула Матушкина из оставшегося там полка Исаева была передана в гарнизон крепости.

В крепости осталось, включая больных и раненых, всего 5 тысяч человек пехоты, 160 артиллеристов и 100 казаков. И это против 20-тысячного корпуса наполеоновского генерала Домбровского! Незадолго до этого в донесении военному министру один из русских генералов сообщал: “Для защиты крепости необходимо не менее 10 тысяч пехоты, 480 артиллеристов, 2 эскадрона лёгкой кавалерии и для внешних объездов до пяти эскадронов…”

Комендант Игнатьев поставил задачу не только сдерживать осаду, но и предпринимать решительные боевые действия против неприятеля. Он приказал неотложно приступить к обучению всего личного состава, т.к. в крепости на строительных работах были заняты в основном малообученные солдаты, а особое внимание уделить изучению артиллерийского дела. Через четыре дня после отхода армии Багратиона комендант докладывал в донесении Багратиону, что, решив обучать артиллерийскому делу сапёров и рекрутов, “ …я имею намерение с 27 числа этого месяца начать учения с порохом, о чём обязательством своим поставил накануне донести Вашему сиятельству, чтобы слышимая от Бобруйска учебная стрельба не была принята за настоящее против неприятеля действие”.

Главнокомандующий по достоинству оценил энергию и распорядительность Г.А. Игнатьева. «Бобруйская крепость вошла в состав военных действий второй армии, - рапортовал он царю, - а посему, чтобы вся ответственность за успешное проведение оной в оборонительное состояние, снабжение и защищение возлежала на генерал–майоре Игнатьеве, я принял смелость  утвердить его в звании губернатора».

9 июля последние подразделения армии переправились через Березину и двинулись к Могилёву. «Насилу выпутался из ада! Дураки меня выпустили. Теперь иду к Могилёву; авось их в клещи поставлю», - писал Багратион Ермолову.

Армия Наполеона появилась в окрестностях Бобруйска в конце июля 1812 года. В 8-ми верстах, в Мозыре, стоял II русский резервный корпус Эртеля. Сначала для наблюдения за крепостью и за резервным корпусом был оставлен французский кавалерийский корпус Латур-Мобура, который затем был заменен дивизией Домбровского, усиленной 15 кавалерийскими батальонами и 12-ю эскадронами.

«Неприятель, находящийся в Глуске, - докладывал 16 июля Г.А. Игнатьев в штаб 2-й Западной армии, - приблизился к Бобруйску за 15 верст… А между тем неприятельские посты стоят уже от Бобруйской крепости: по дороге от Глуска – в 3-х верстах, а по дороге от Свислочи – в 7 верстах».

Первое боестолкновение произошло утром 15 июля. Посланная из крепости на разведку сотня донских казаков есаула Матушкина у д. Глебова Рудня в 22-х верстах южнее Бобруйска столкнулась «с французским эскадроном» (очевидно, с польскими уланами). Неприятель шел в м. Паричи на фуражировку и дорогой захватил 26 подвод с амуничными вещами Московского и Сибирского гренадерских полков, следовавших из крепости в Мозырь. Поляки, увлекшиеся на свою беду трофеями, поздно заметили казаков и не успели развернуться для боя. Матушкин сразу «ударил в дротики» и «…рассеял весь эскадрон, несколько человек положил, 4-х человек взял в плен».

«Есаул Матушкин, - читаем в очередном донесении Г.А. Игнатьева, - рекомендует за оказанную храбрость вверенной ему сотни урядников Птахина и Назимова, казаков Клеманова, Сиротникова, Зимина, Мельникова и Щербакова… наградить знаком Военного ордена». Из этого же донесения известно, что 17 июля гарнизон крепости понес и первые боевые потери: из посланного к Глуску разъезда «….неприятель отрезал и захватил двух казаков». Г.А. Игнатьев не ограничивался ближней разведкой. Так, в начале августа, сформированный им мобильный отряд совершил успешную вылазку в м. Глуск. Но вскоре ситуация изменилась. Я. Домбровский получил распоряжение Наполеона силами пехоты осадить Бобруйскую крепость, а кавалерию послать в разведывательный рейд к Мозырю и Пинску. 23 августа Я. Домбровский отдал приказ о начале осады крепости и двинул под её стены все наличные силы, включая полученные от Минского губернатора Н. Брониковского подкрепления.

Командующий в это время также двинул свои войска в наступление, получившее впоследствии у военных историков название «экспедиция Эртеля». В соответствии с его планом, «резервные», т.е. укомплектованные новобранцами из рекрутских депо, батальоны 36-й пехотной дивизии двинулись двумя колоннами из Чернигова по левобережью Березины на Бобруйск. Первый отряд  под командованием полковника Баранова, состоявший из четырех батальонов пехоты и трех сотен малороссийских казаков (всего 1,8 тыс. человек), шел по маршруту Якимова Слобода – Жлобин – Поболово  - Бобруйск. Северо – восточнее, по маршруту Чечерск – Рогачев – Поболово – Бобруйск, двигался отряд подполковника Дреера, составленный из двух батальонов пехоты и трехсот казаков (всего 1,1 тыс. человек). Оба отряда, маневрируя и взаимодействуя, должны были разбить находившиеся на их пути войска противника и снять блокаду крепости с востока.

Утром 27 августа войска Я. Домбровского подошли к крепости на расстояние нескольких километров. В полдень этого же дня, выполняя приказ императора, дивизионный генерал отправил свою кавалерию под командованием Д. Дзевановского на разведку русских сил под Мозырь. Вечером прибыло срочное донесение полковника Ю. Хорновского о том, что две русские колонны прорываются в Бобруйск по левому берегу Березины. Я. Домбровский немедленно выслал ему в подкрепление 1-й пехотный полк с четырьмя орудиями, существенно ослабив, таким образом, свои силы у Бобруйска.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Утром 29 августа из м. Глуск к дивизии подошли два батальона 33-го легкого полка под командованием майора Х. Эвертса. «Заняв позицию, - вспоминал он, - я постарался приблизиться к Бобруйской крепости. …Подойдя ближе к расположению войск генерала Домбровского, я посчитал необходимым встретиться с ним на следующий день, чтобы лично познакомиться и решить разные текущие дела. Отправляясь к нему, я взял с собой офицера с отрядом кавалерии. В дороге, на повороте, я увидел, как из облака пыли показалась окруженная польскими кавалеристами коляска, в которой находился генерал Домбровский. … Мы вернулись в расположение моего отряда и прошли в палатку. Генерал внимательно осмотрел два моих батальона, артиллерию, кавалерию, потом побывал на артиллерийских позициях и проверил часовых. Он оказался всем доволен. Три дня спустя я получил приказ занять позиции непосредственно перед крепостью. Тут же я принял под своё начало пехотный полк майора Эрсана, который расположился рядом со мной и служил мне в качестве подкрепления». Всего, таким образом, голландский офицер имел под своим командованием 6 полноценных батальонов пехоты общей численностью около 4 тысяч человек.

Утром 2 сентября, как вспоминал впоследствии Х. Эвертс,  «…генерал сообщил мне новость, что значительный отряд казаков расположился на опушке леса недалеко от крепости. Генерал приказал привести батальоны в полную боевую готовность и двинуться против казаков, что я немедленно и исполнил. Однако, когда мы прибыли в указанное место, противника там уже не было. Продолжая движение вперёд, мы подошли близко к Бобруйску и встретили здесь казаков. Генерал приказал нам атаковать их, и я поручил это роте карабинеров под командованием капитана Ваншэна. Рота немедленно бросилась вперёд и открыла огонь. Генерал, подполковник Янг и я двигались за ними, следя за действиями противника. Мы осмотрели также и крепостные укрепления. Я заметил, что силы казаков намного превосходят наши, и они, приблизившись к нашим карабинерам, начали сосредотачиваться под прикрытием нескольких деревянных домов. Я предложил генералу выдвинуть вперёд мою артиллерию и немедленно открыть огонь, что он и одобрил. После того, как наша пушка сделала несколько выстрелов, неприятель ответил из  крепости гаубицами. Генерал завершил осмотр крепости и приказал мне не ввязываться в серьёзный бой, а спокойно вести перестрелку и, если что, отступить. После этого он уехал. Я подчинился приказу и был вынужден отходить, т.к. казаки, поддержанные артиллерийским огнём из крепости, настойчиво наседали, и у нас было уже несколько раненых (пятеро, кажется). К вечеру мы соединились с войсками в лагере».

Между тем на восточном берегу Березины также шли бои. Сводная бригада полковника К. Малаховского, которая по численности несколько уступала противостоящим ей силам русских, по своей выучке и боевому опыту значительно их превосходила. 30 августа русский отряд полковника Дреера переправился через Днепр у Рогачева и двинулся к Бобруйску. Своим маршем он прикрывал двигавшийся южнее отряд полковника Баранова, при котором был большой обоз с продовольствием (в гарнизоне крепости было до 50% больных). Несколько часов спустя разведка Дреера заметила идущие наперерез им колонны польской пехоты и кавалерии. На виду у противника подполковник начал отход к Жлобину, уводя противника за собой и освобождая таким образом проход отряду Баранова. К. Малаховский преследовал русских до самого Жлобина и только там, узнав, что другая русская колонна движется у него за спиной к крепости, повернул свои войска обратно. Теперь уже Дреер преследовал поляков, намереваясь ударить им в тыл. Бой произошел 1 сентября у м. Казимировка (ныне д. Казимирово). Русские понесли большие потери и были вынуждены отступить.

Тем временем второй русский отряд, движение которого сдерживал огромный обоз, уже подходил к Бобруйску. Однако здесь ему преградил путь польский батальон, блокировавший крепость  с востока. У Баранова был шанс прорваться с боем, хотя бы и с потерей части обоза, но он решил уклониться от стычки и переправиться через реку южнее, у Паричей. Русская колонна двинулась вниз по течению Березины, но далеко не ушла… Последующие события отражены в рапорте дивизионного генерала Я. Домбровского маршалу К.Виктору. «…14 сентября [2 сентября по старому стилю] бригада Малаховского настигла и уничтожила противника в Панкратовичах. …Было взято много пленных, противник потерял весь обоз, который был отправлен Малаховским в Могилев. Остатки этой колонны, пытавшиеся спастись вплавь, были уничтожены немного позднее».

Действительно, хотя в этом бою удача не сопутствовала русскому оружию, о полном разгроме речь всё же не идёт. Бригадный генерал Д. Дзевановский, наблюдавший переправу отряда Баранова, отметил в своём рапорте командиру дивизии, что русские «…отступив, вновь воссоединились и заняли Паричи». Оттуда они без особых помех достигли Бобруйской крепости. В итоге общая численность гарнизона составила 18 батальонов пехоты. 15 отдельных подразделений и команд, 344 орудия, всего по строевым рапортам 5691 человек.

Во второй половине этого же дня, т.е. 2 сентября, войска 2-го резервного корпуса русской армии под командованием генерал-лейтенанта Ф.Ф. Эртеля разгромили гарнизон противника в м. Глуск, а на следующий день одержали победу у Горбацевичей.

3 сентября, как сообщает в своих мемуарах голландец Х. Эвертс, «…на рассвете генерал [Домбровский] сообщил мне, что многочисленные войска противника под командованием генерала Эртеля, намного превосходящие наши силы, двигаются в нашем направлении. Генерал приказал майору Эрсану выступить со своим полком вперёд. Мне он приказал в полной боевой готовности выступить к Бобруйску, чтобы вести наблюдение за гарнизоном, который, как предполагалось, не выйдет из крепости».

От своих осведомителей Я. Домбровский прекрасно знал о свирепствовавшей в крепости эпидемии тифа и дизентерии, значительно снизившей боеспособность гарнизона. Серьёзной вылазки оттуда навстречу наступавшему Ф.Ф. Эртелю он не предполагал, в чём и не ошибся. К 11 часам вечера этого дня Х. Эвертс получил сообщение от командира французского маршевого полка, гласившее, что он вынужден «…оставить поле битвы» и отступать к Свислочи. Генерал Д. Дзевановский, пробивавшийся  весь этот день через непроходимые болота на звук канонады, так и не поспел к полю битвы. Явившись туда на следующее утро, он узнал от раненых французов и местных жителей, что блокада крепости была снята утром, но куда пошли главные силы дивизии, было неясно. Я. Домбровский отвёл их в укреплённый лагерь при Свислочи, но стычки между его аванпостами и казачьими «партиями» из крепости не прекращались. Бой был упорный, неприятель отступил под защиту батарей крепости.

В октябре наблюдение за крепостью с запада осуществляли два батальона 14-го польского пехотного полка под командованием полковника Малиновского. Полковник Ю. Хорновский, стоявший с сильным отрядом южнее Могилёва, наблюдал за русской твердыней с востока. В это время он предпринял также движение за р. Сож (очевидно, с целью фуражировок) и «…отогнал казачье ополчение под самый Чернигов». Это, кажется, был один из последних успехов наполеоновских войск – «звезда императора» уже стремительно катилась к закату.

9 ноября казачий отряд из состава 3-й Западной армии под командованием полковника Г.А. Луковкина, соединившись с пришедшим из Мозыря отрядом пехоты подполковника А.Л. Палагейко, разбил находившийся севернее крепости арьергард Я. Домбровского.

С подходом армии П.В. Чичагова генерал-майор Г.А. Игнатьев активизировал свои действия. 14 ноября к Бобруйской крепости из Мозыря подошли главные силы 2-го резервного корпуса. В этот же день к Бобруйску прибыл, проделав долгий путь из Севастополя, 75-й флотский корабельный экипаж. После короткого отдыха все эти силы и ещё 8 батальонов из состава гарнизона крепости двинулись на соединение с Главной русской армией. Считается, что Бобруйская крепость была во вражеском обложении ровно 4 месяца – с 10 июля по 10 ноября.

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

Из 30 тысяч французских солдат, находившихся на тот момент на территории нынешней Беларуси, 20 тысяч стояли под стенами бобруйской цитадели, так и не сдавшейся врагу. Блокада была снята в результате общего контрнаступления русской армии.

Таким образом, после ухода русской армии войско осажденной крепости в течение четырех последующих месяцев (июль - ноябрь) удерживало под своими стенами двадцатитысячный польский корпус французской армии под командованием генерала Домбровского. И хотя против одного русского солдата сражалось четыре французских, Бобруйская крепость было единственной, не сдавшейся врагу. Причем, осажденный гарнизон весьма чувствительно тревожил неприятеля. Говорят, что ещё до недавнего времени в заливе под стенами крепости находили остатки французского оружия и амуниции.

После изгнания французов белорусские губернии были оставлены на военном положении. Поэтому 13 декабря 1812 г. Г.А. Игнатьева утвердили бобруйским военным губернатором, а также назначили минским военным губернатором на время нахождения Минской губернии на военном положении. В этой должности он находился до 30 ноября 1813 года. В качестве военного губернатора Игнатьеву приходилось в основном заниматься заготовкой провианта и фуража для армии, организацией госпиталей и их содержанием, сопровождать партии рекрутов к воинским частям, бороться с эпидемиями. И, несмотря на всю тяжесть и неблагодарность такой деятельности, ему удавалось находить взаимопонимание с местной шляхтой и магнатами, которые еще недавно поддерживали Наполеона. Поэтому не случайно в 1816 году, прощаясь с Г.А. Игнатьевым, шляхта Минской губернии преподнесла ему «за правосудную деятельность» в должности военного губернатора серебряный столовый прибор. Император за 25 лет службы наградил Гаврилу Александровича орденами Святой Анны 1-й степени с алмазами и Святого Георгия 4-й степени. Генерал-майор Г.А. Игнатьев за 1812 год был награждён орденом Св. Владимира 2-й степени. В своём письме по этому поводу фельдмаршал М.И. Кутузов отметил: «Сохранение крепости Бобруйской во всё время вторжения неприятеля внутрь России и когда он гнездился в наших пределах и истребление сил его поставляет Вас в числе  генералов, наиболее в нынешнюю кампанию отличившихся».

Наполеон при отступлении сначала хотел переправляться через Березину в районе Бобруйска и отдал приказ во что бы то ни стало взять крепость. Неизвестно, в чём была причина, но переправляться остаткам наполеоновской армии всё же пришлось под Борисовом, около речки Студёнки. Финал всем известен. Так что и в окончательном разгроме похода самоуверенного корсиканца Бобруйск косвенно сыграл немаловажную роль.

Через 80 лет после героической обороны генерал–майор А.И. Михайловский в книге «Герои Отечественной войны» писал: «Ни одна крепость в России никогда не являлась столь полезною, как Бобруйская, в 1812 году».

По изгнании французов из России, в виду выяснившегося значения Бобруйской крепости, приступлено было к ее достройке, усилению люнетами и контр-минной системой. Вместе с тем начата постройка каменных помещений для гарнизона и пороховых погребов. По штатной ведомости в 1816 г.  крепость Бобруйск числилась уже крепостью I класса.

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​